Марина Заозёрнова
Поэтесса и прозаик. Дипломант городских конкурсов.
Публиковалась в городских газетах и журналах Волгоградской области.
Автостопер с пробегом 70 000 км. По материалам путешествий выпустила книгу «Записки таксидиотки».
Завсегдатай Клуба Творческого Общения "Старая Сарепта".
С портретов старых на меня глядят
нездешние внимательные лица.
Насмешливо- настороженный взгляд
в музейных рамах бережно хранится.
О чем молчат, что знают, видят что?
Темны зрачки, и смысл речей их темен.
Но разгадала я уже давно,
как мир холста за окнами огромен.
Меняются эпохи, моды, блеск
сокровищ то смелей, то приглушенней.
Манерный обморок Минерв исчез,
сменившись на манер непринужденность.
Головки в локонах и ножки в башмачках-
тем и другим вменяется атласность
Как удержать восторженное «ах!»,
где звук и чувство действуют согласно?
Немыслимо изящество одежд,
не знавшее лекал и технологий.
О, руки драгоценные невежд!
Как перед вами челноки убоги!
Не отыскать имен, не встретить лиц
средь живописной череды свидетельств.
Глаза да руки милых мастериц
лишь в кружевах да шляпках их владелиц.
А те глядят, не зная эпилог
балов, приемов, шумных коронаций.
Уютно им, надежен их чертог,
черта- лишь холст- ,чего же волноваться?
Волнуюсь я, мне жалко всех до слез,
я всех люблю, уже за то, что были.
Пускай живут, хотя б в музейной пыли
камеи лиц средь локонов и кос.
Пускай глядят, а , может, знают всё
то, что случилось и еще случится.
Мы смотрим друг на друга, наши лица
лишь отраженья судеб и времен.
***
Особенные сны весной-
такие ранние рассветы!
Проснешься - а уже с тобой
прохладный лик дневного света.
Уже глядит тебе в глаза,
торопит одеяло сбросить.
И опоздать никак нельзя-
весна безделья не выносит.
И хрустко-звонко поутру.
В обед журчаще-говорливо.
И тонкую свою игру
Ведёт весна без перерыва.
Весома весть, когда с небес
слетает легким воркованьем,
когда, откуда, кем - невесть
отправленная с голубями.
Прислушиваюсь – каждый такт
В хорале общем так уместен!
И вскоре в гимне певчих птах
Он загремит созвучьем песен!
Открыты солнцу и теплу
сердца, ладони, лица, окна.
Лепечут липы, липнут к стеклам,
росой промытым поутру
Пленителен весенний плен.
И солнца жаркое дыханье
оживлено румянцем стен,
отражено лучом сознанья.
Бездумным отроком брожу,
жду жадно жара обожанье
и первой бабочки слежу
еще неровное порханье.
***
Успеет наплакаться парк.
Дожди зарядят, и надолго.
Над зябкой и сумрачной Волгой
осенние дни полетят.
Забродит душа, как вино.
И бредни, как прошлые вины,
в которых ненастья повинны,
осадком сберутся на дно.
Но за зиму вырвется хмель,
спрессован в минуты броженьем,
и с натиском омоложенья
займется подсчетом недель.
Прощай же, вино, вот и май!
Прощай! И да здравствует солнце,
сменившее осени бронзу
на жаркий, лучистый янтарь!
Напиток прозрачен и чист,
в нём летнего смысл урожая.
И каждый глоток зажигает.
И с каждым ты юн и речист.
И, соков таких же полна,
береза вздохнёт после спячки,
примерив прозрачные пачки
к балету, что ставит весна.
***
Зреет закат над осокою,
прячется в облако даль.
Вечером ласковым соткана,
кутает воду печаль.
Первые звезды туманятся.
Первые манят огни.
Если другая понравится,
сразу скажи, не томи.
Розовый месяц купается
в стынущих красках зари.
Всякое в жизни случается –
ты обо всем говори.
Росы недолго останутся –
утром сгорят и они.
Кайся, когда не в чем каяться.
Но не томи, не томи.
Гаснет закат над осокою,
сонные травы молчат.
Слышится пенье высокое
да пересмешки девчат.
Ветки черемух кудрявятся.
Тают весенние дни.
Если обида останется,
только себя и вини.
Ночь занавески повесила
синие в каждом окне.
Если тебе нынче весело,
значит, не грустно и мне.
Звезды смелей улыбаются,
но холодны их лучи.
Песни мои разонравятся –
сразу скажи, не молчи.
***
Вдруг засмеяться невзначай –
о, я завидую вам, девы.
Они придут, тоски напевы,
с собою принеся печаль.
Они нагрянут, эти дни,
осенних полные аллюзий.
Так пейте, пейте сок иллюзий,
пока вы свежи и сочны.
Точите остренький зубок,
момента мрачность опрокинув.
О, нет, клянусь, я не накину
упрека старческий платок!
Я вместе с вами улыбнусь,
и залюбуюсь, и, наверно
во славу юности безмерной
без повода – расхохочусь!
***
Пора созревания яблок
и груш, и цветения астр…
Смотри – спохватившийся август
так хочет порадовать нас!
Поверь, золотистый сентябрь
вдогонку подбросит еще
росистых и лиственных радуг,
румянца последнего щек.
Подарено будет с избытком –
не мешкай, бросайся, лови! –
плескания солнечных рыбок,
плесканья горячей крови!
И запахом прели прелестным
октябрь наполнит сады.
И зиму ноябрь, как невесту,
обнимет у самой воды.
***
Шатрами белыми зима
заставит рощи и поляны
и вкруг пойдёт бродить сама,
меняя лик земли смугляный.
Хрустит хрустально-слюдяной
Поверхностью прибрежных кромок.
Прядет, крутит веретено,
Наматывая нить поземок.
И ткёт, и белит полотно,
и паутинкой шали вяжет.
Глядится в каждое окно.
Бросает в ночь остатки пряжи.
Иглою инея легко
Узор прередкостный выводит,
На звон серебряных подков
Плечами белыми поводит.
В санях, украшенных хитро,
Кататься выедет под вечер.
И сыплет, сыплет серебро,
И стелет кружевом вдоль речек.
Да синим пологом еще
Завесит утренний багрянец.
И светлым жемчугом вдоль щек
Студит непрошеный румянец.
****
Из волшебства и торжества
ткёт паутину
паук рассерженный - зима,
ломает спины
деревьям хрупким,
навалясь
тяжелой ношей,
наматывает плотно вязь
хмельной пороши.
Кружатся веретена дней,
и, может статься,
нам суждено в метели сей
не затеряться
***
Офелия! О, где твои цветы?
забыты розмарины. И фиалки
печальных глаз не оживят черты
среди осоки дремлющей русалки.
Сама – цветок и лилий чистота, -
тебе ли знать коварство и измену –
всё то, что уготовила судьба
ему, склонившемуся на твои колени…
Тебе, любимой больше всех сестёр,
казалось, им, а вышло, просто смертью,
удар его рукою нанесён,
расставлены невидимые сети.
Любовь безумная, безумство от любви –
то и другое в имени, как в знаке.
Беги, Офелия! О, figlia, беги!
Ты слишком светлая в сгущающемся мраке!
Ты так заметна в сумраке дворца!
Он прав: не нимфам – призракам здесь место.
Всего лишь дочь послушная отца,
всего лишь будущего короля невеста…
О, светлая, о, чистая, плыви!
Венок из лилий заплело осокой.
Так много нежности в несбывшейся любви!
Так ярки венчики цветов в траве высокой!
***
Играл заезжий музыкант
и песни пел, что так не ново.
А я одно искала – Слово –
в кудрявых смыслах тех рулад.
Вились красивые слова
про счастье, про мечту и радость.
Но приторная строчек сладость
откатывалась, как волна.
А Слово – то, что жжёт и мучит,
и очищает, и зовёт
в «душой исполненный полёт» -
осталось средь речных излучин.
****
Я себе устроила праздник.
Я с журналом в читальне сижу.
А за окнами ветер-проказник
задирается всё и дразнит –
разве я с весной не дружу?
Разноцветье журнальных обложек,
стихотворных строчек столбцы…
Где-то пробует осторожно
голос гром, нагоняя дрожи.
Но звончее - слов бубенцы.
День сереет, и снова сыреют
тротуары, подсохнув едва.
Не стареют, вовек не стареют
зарифмованные слова.
***